Четыре тысячи лет назад между светлыми и падшими ангелами был заключен мир. Четыре тысячи лет к ряду в мире людей идет между светлыми и падшими ангелами холодная война. Свет и Тьма в их вечном противостоянии с полей битв перешли на человеческие хрупкие души, но не стала менее жестокой и кровопролитной эта борьба. Михаэль давал людям веру и великих учителей, проповедников и священные тексты, а Люцифер склонял умы монархов и серых кардиналов мира к искаженному толкованию и жестокости «во имя праведности». Что оставалось Габриэлю? Конечно, следить, чтобы человечество, захваченное этой войной, не исчезло как биологический вид. В стороне от невидимых фронтов он, и вместе с ним другие ангелы, пытался аккуратно устранить последствия войны двух братьев-близнецов.
Церковь, когда-то единую, с незавидным постоянством метало и рвало на части. Семена греха и порока, что усердно заносил Люцифер в сердца правителей и духовных лидеров, давали богатые всходы. Видя в церкви мощный инструмент управления народами, венценосные мужи и девы, да и не только они, перекраивали священные тексты под себя или даже вопреки чужим трактовкам, а страдали от этого простые люди. И нет-нет, да находились среди них те, кто страдать без надежды, с одной лишь верой, не желали. К одному из таких смельчаков в один дождливый день и спустился архангел Габриэль. Генри, служитель маленького монастыря на юго-западе Англии, давно настораживал одного из младших ангелов, что следил за этими землями: с группой сподвижников мужчина, посчитав, что Бог отвернулся от них, стал искать пути воззвания к другой силе. Той, что, как напишет немец позже, вечно хочет зла и вечно совершает благо. Видимо, на что-то подобное надеялся англичанин, да только Габриэль знал Люцифера чуть лучше, чем заблудшие монахи. Не будет никакого блага, даже если эти отчаянные достучатся до Инферно. Когда вокруг Генри собралось порядка дюжины монахов, Габриэль решил вмешаться. В этой стране и так проливалось слишком много крови, чтобы ангелы могли позволить образоваться здесь и очередному ордену верящих в силу Тьмы.
Смешаться с монахами ангелу не составило труда, равно как и заслужить доверие новообретенных братьев. Габриэль следил за действиями Генри и быстро нашел стеллаж, где тот среди устаревших и в очередной раз запрещенных священных текстов прятал действительно темные книги. Нет, реальной опасности они не представляли, но вот смутить умы потерявших надежду могли запросто, что, собственно, и делали. В очередной раз заметив, что Генри спускается в библиотеку, Габриэль последовал следом. Да, сегодня ему повезло: монах в этот послемолитвенный час решил обратиться к одной из тех самых книг. Бесшумно подойдя к мужчине, Габриэль перешел к активной части исполнения своей праведной миссии.
- Не нужно ли больше света? – единственный огонек светил тускло, и ангел зажег еще несколько свечей. – Что ты читаешь, брат? – вопрос рискованный, но Габриэль был спокоен: ангелу у смертного язык не повернется солгать.

В Гайя Солнце никогда не заходит, оттого всякий ангел, попавший в темноту, чувствует себя неуютно. Даже сумрак библиотеки, разогнанный парой свечей, несколько нервировал Габриэля, и потому несколько зажженных свечей принесли облегчение. Того же нельзя было сказать о начатом диалоге с монахом. Конечно, Габриэль был рад, что Генри не рассказывает всякому встречному о своем увлечении и великом деле – это означало, что немногие умы он успел смутить. Это упрощало задачу ангела, но вместе с тем он не хотел бы упустить то время, пока душу самого Генри еще можно спасти. Лишнего времени, которое он мог бы потратить на медленное сближение с монахом, у ангела не было.
Габриэль бросил взгляд на открытый разворот книги и успел разобрать пару строк, пока Генри не захлопнул томик. Ангелу, впрочем, увиденного хватило: стоило ему вчитаться, как словно холодной волной окатило его, а Свет протестующе сжался внутри. Нет, конечно, это писал не Люцифер, но кто-то из его дэмайну. Сомнений в правильности вмешательства у ангела больше не осталось, более того, слабый отзвук Тени подстрекнул Габи к дальнейшим действиям.
- Меня послали братья. Они сказали, я могу быть тебе полезен, - не ложь, тонкая уловка. Его и в самом деле призвал Эариэль, пусть младший ангел и не был братом монаху, но вот Габриэлю, несомненно, являлся. И ангел, конечно, мог бы быть полезен Генри, той праведности, что еще есть в этом человеке. Ведь Тень сильна лишь там, где нет Света. – Я издалека прибыл в Англию и многие учения видел, знаю и то, что изложено здесь, - Габи коснулся рукой кожаного переплета, знаки накотором с трудом складывались во что-то, близкое одному из самых неизвестных смертным имен Люцифера. Эксайлез. Отгоняя неуместные воспоминания о далекой войне, Габриэль посмотрел в глаза Генри. – Только нигде не встречал тех, кто решался бы ему последовать, - в самом деле, книги подобного рода дэмайну писали в издевку над ненавистными людьми, словно в знак мести за изгнание с Земли. Глубокого смысла они в себе не несли, и только много раз переписанные и дополненные людьми обретали облик достойного текста, хоть и оставались совершенно бесполезными. – Что ты думаешь об этом учении? И готов ли ему следовать?
Не хотелось Габриэлю в этой беседе использовать гипноз или ангельский дар убеждения, но в последнюю фразу пришлось вложить импульс доверия. Ангелу важно было знать, насколько серьезно настроен Генри, что привлекает его в подобного рода книгах. Глупо браться лечить больного, не зная диагноза и истории болезни.

Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Габриэль, конечно, понимал, что ни один истинно верующий праведный монах не решит обратиться к Сатане за помощью в тяжкие дни, но Генри превосходил ожидания ангела. Вообще говоря, подозрения монаха были немного парадоксальны: Габриэль, несомненно, обладал слишком светлой для человека аурой, но Генри причислял его к шпионам или приспешникам главы монастыря, если не англиканской церкви, в то же время считая эту церковь прогнившей и ушедшей от истинной веры. Тот еще каламбур, показывающий, насколько же мужчина на самом деле потерялся во всех этих околоцерковных перипетиях.
Тактика осторожности и праведности провалилась еще до начала операции как таковой. Ну что же, меняем план действий, Габриэль столько тысяч лет наблюдал за людьми, что подстроиться под человека не составляло труда. Правда, ангел впервые столкнулся с тем, что на неправедных представителей любимого эксперимента Создателя не действуют способности ангела - или действуют, но в каком-то странном ключе. Впрочем, с этим можно будет разобраться и позже, сейчас можно обойтись и без них, либо применить что-нибудь более серьезное, если понадобится. Совершить очередное насильное вмешательство в мир, за которым полагается только наблюдать... Во имя Ангелов Света. Удержавшись от горького вздоха, ангел продолжил игру.
- Я не следую ни одному учению, но многие из них содержат крупицы истины. Главное - уметь отличить ее от лжи и лукавства. В этих придумках Сатаны нет силы, одна лишь гибель всем и каждому, - стараясь не выражать своего отношения к Тени, а только давая объективную оценку некоторым деяниям, отвечал Габриэль монаху. - Но, вне всякого сомнения, помочь тебе я могу. С тем, чье имя указано на твоей книге, я знаком лично, - голос зазвучал тяжелее, и свечи на канделябре погасли, чтобы через пару мгновений загореться ярче прежнего. Маленький фокус, чтобы как-то сбить спесь монаха. Не хочет доверять - пусть чувствует силу, что подарит не страх но уважение.
Как ни в чем не бывало, ангел послушно отодвинул указанный стеллаж. Свечи выхватили из тьмы узор на полу. Яркий, с усердием выведенный, но, очевидно, не завершенный. На что это было похоже? Сложно сказать. Звезда с бессчетным количеством лучей. Звезда. Люцифер. Руки ангела не дрогнули, но в целом он был немного озадачен. Была ли здесь отсылка к тому, как Рафаэль полетел к Солнцу? Маловероятно, откуда людям об этом знать, слов об этом нет ни в одной легенде. Тогда...почему?
- Когда ты думаешь закончить с этим? Применить?
Что бы там ни затевали монахи, Габриэль пока слишком мало знал. Стоило прочитать книгу прежде, чем говорить с монахом, но очень уж не хотелось загружать разум бредом дэмайну.
- И что хочешь получить от того, к кому готов обратиться? - называть имя вслух не хотелось, все-таки монахи привыкли к иносказаниям вокруг Тени. Но все хотелось бы знать, что сам монах скажет на все это.